Кто бы что ни говорил, но самые крепкие связи между государствами выстраивают обычные люди. Именно они своим личным примером показывают, что даже самые разные нации со своей ментальностью, культурой и обычаями могут находить общий язык, мирно сосуществуя и помогая друг другу развиваться. Один из таких примеров – китаянка Кай Су, или, как ее уважительно называют в Узбекистане, Вера Васильевна. Она проработала в ташкентской школе № 59 ровно 55 лет, сегодня тысячи ее учеников работают по всему миру и с благодарностью вспоминают учителя, который привил им любовь к китайскому языку.
Долгая история
«Одним из основателей города был Николай Свиягин, он руководил строительством железной дороги. Предки моего отца пережили здесь в 1910-1911 годах эпидемию чумы. К 1917 году число жителей Харбина перевалило за 100 тысяч, при этом русских насчитывалось более 40 тысяч. Местные жители тогда называли Харбин китайской Москвой, так как там было очень много русских», – вспоминает Вера Васильевна.
Кай Су родилась в 1936 году. Ее отец – китаец – работал бухгалтером, мать – русская – занималась хозяйством. В большой семье было четверо сестер: Валя, Аня, Надя и Вера.
«Помню, папа был очень грамотным, добрым, говорил по-китайски, знал медицину. А мама была строгая и учила нас русскому языку, не отвлекаясь от своих домашних дел. Когда мне было семь лет, папа скончался, через год в 1945 году в ходе советско-японской войны наш город был освобожден от японских оккупантов. Две старшие сестры учились в русских гимназиях, а меня и сестренку отец с ранних лет терпеливо обучал китайской грамоте. К сожалению, скоро умерла и мама, мы осиротели. Нас опекали бабушка и старшая сестра отца», – рассказала она.
Большое путешествие
В 1953 году, когда Кай Су училась в педагогическом институте на факультете китайской филологии, умер Сталин. После этого началась постепенная миграция из Харбина русских семей, и одна из них забрала четырех сирот с собой в Караганду (территория современного Казахстана).
«В 1957 году моя старшая сестра увидела в газете короткое объявление: «В Ташкенте идет набор учителей китайского языка» – и предложила мне поехать. Тогда мне очень не хотелось перебираться в Ташкент, так как я не знала узбекского языка, да и вообще – ничего об узбеках и их традициях. Тем не менее судьба заставила, я прошла конкурс, доучилась в Ташкентском педагогическом институте и начала работать учителем китайского языка в школе №59», – отметила собеседница.
В первый же год работы ей дали третий класс – 46 человек. Как признается Вера Васильевна, для молодой девушки это был просто ужас. Тогда дети еще плохо знали русский язык, поэтому ей пришлось практически сразу же с головой погрузиться в местную языковую среду.
В Ташкенте ее приютила пожилая пара – тоже бывшие харбинцы.
«Я жила у них, чувствовала себя защищенной, помогала им по дому, покупала продукты на базаре. Мне очень понравился климат, и я позвала сестер в Ташкент. В результате уже спустя пару месяцев они все приехали сюда. Помню, тогда у нас был большой двор, в нем жили люди разных национальностей: евреи, русские, армяне и другие. Все жили дружно, помогали друг другу, так как было непросто», – вспоминает она.
Важное решение
В школе в то время было всего три учителя китайского языка. Одна из них, Марья Моложатова, тоже была родом из Китая, ее папа работал в Харбине в посольстве, а дед был послом еще царской России в Поднебесной.
«Марья Ивановна окончила знаменитый Пекинский университет, работала в археологическом музее и часто ездила в командировки в Москву. Она хорошо владела китайским и русским языками. Благодаря ей появилась идея преобразовать школу в учебное заведение с углубленным изучением китайского языка. Тогда, конечно, это звучало дико, нам говорили, кому нужен китайский в Узбекистане», – отметила она.
По словам Кай Су, изучение китайского языка молодежью поддерживали и местные аксакалы. Они говорили, что на протяжении веков узбекские и китайские торговцы встречались на Великом шелковом пути, а народы всегда жили дружно.
Начало 60-х годов прошлого века было сложным в плане обеспечения системы образования. Вера Васильевна рассказывает, что первое время преподавание шло без учебников, учителя покупали картон, бумагу, линейки и сами создавали некое подобие учебных материалов.
Спустя несколько лет ситуация стала меняться. Количество учителей китайского увеличилось до 11, из Китая приехали восемь человек: семь уйгуров и один узбек, работавший переводчиком. Также заметно увеличилась зарплата.
Удивительное выступление
В 1968 году в Государственном академическом Большом театре имени Алишера Навои должен был состояться фестиваль, и руководство приняло решение о том, что ученики школы должны исполнить китайский танец.
«Это было как гром среди ясного неба. Школьный учитель музыки собрал всех нас, спрашивал, кто знает китайские песни и может их петь. В результате придумали сборную солянку из китайских мелодий, мальчики пели, играли на музыкальных инструментах, а девочки танцевали. Детям сшили костюмы из красного шелка, в волосы девочкам заплели белые и красные розы. У всех наших выступающих должны были быть белые туфли, однако найти их мы не смогли и в последний момент закрасили мелом те, что были», – рассказала Кай Су.
Как только дети вышли на сцену в своих костюмах, их сразу встретили аплодисментами, для местной публики это было в новинку.
«После исполнения танца зал аплодировал стоя. Сейчас я понимаю, что это был ошеломительный успех, потому что люди в Узбекистане тогда никогда не видели ничего подобного, да и вообще не знали, что такое китайская музыка и танцы. Мы сами не ожидали такого восторга. У многих детей тогда появился большой интерес к изучению китайского, родители были очень довольны. А уж как радовались учителя китайского языка – словами не передать, ведь наш авторитет вырос до поднебесного уровня», – смеясь, поделилась собеседница.
Школьная жизнь
По словам Кай Су, если в годы СССР многие ученики признавались ей, что им не хотелось учить китайский, так как его негде было применить, то в годы независимого Узбекистана ситуация кардинально изменилась, и все больше детей в стране осознанно приходили за знаниями.
«Я всегда готовила детей, как своеобразных журналистов, чтобы у них не было языкового барьера. До урока они должны были рассказать мне новости на китайском языке – что происходит в Узбекистане и в мире, что нового в спорте, какая погода. Если что-то на уроке не получалось, я не спала целую ночь, переживала, ведь интерес детей к уроку – это престиж учителя», – заметила она.
Собеседница добавила, что в отличие, например от сложного русского языка, грамматика узбекского и китайского почти одинаковая, поэтому в Узбекистане дети очень быстро осваивают язык Поднебесной.
«Самые приятные моменты – это когда идешь по коридорам, а дети шумят на перемене, болтают, и ты слышишь, как они говорят по-китайски. Я остановлюсь на минутку, слушаю, радуюсь и думаю, как хорошо, что они любят мой предмет! В школе достаточно сложно работать, но приятно. Особенно это понимаешь, когда из 20 твоих учеников 16 поступают на факультет китайского языка. Для меня это был праздник, я даже заплакала, узнав об этом», – заключила она.
