Узбекистан – это кладезь истории, причем не только собственной, но и многих других народов. За тысячелетия развития здесь побывало множество кочевых народов, приносивших свою культуру, а также принимавших многие местные традиции и обычаи. Именно поэтому в нашу страну приезжают археологи и ученые из других стран, чтобы изучать свои корни.
Известный китайский археолог, профессор Северо-западного университета Китая и главный научный сотрудник совместного Исследовательского центра археологии Великого шелкового пути Ванг Цзян Син вот уже на протяжении 12 лет изучает археологические памятники в Узбекистане. По его словам, у Китая и Узбекистана очень много общего в плане культурного наследия, именно поэтому странам стоит активнее выстраивать совместную работу по его сохранению.
– Господин Ванг, чем вас как археолога заинтересовал Узбекистан?
– Впервые я приехал в Узбекистан в 2009 году в поисках следов древних кочевников из Китая – юэчжи. После поражения в битве с гуннами этот народ мигрировал в Среднюю Азию. Я прочитал в одном источнике, что их следы были найдены на территории южного Узбекистана.
История гласит, что в 138 году до нашей эры китайский хан отправил посла Чжан Чена, чтобы тот нашел юэчжи. Но тот попал в плен к гуннам, как только покинул территорию страны. Он пробыл их заложником 10 лет. Здесь он женился и завел детей, однако не забыл про свою миссию. Поэтому при первой же возможности он сбежал от своих захватчиков и отправился в Ферганскую долину. В древности на этой территории располагалось государство Да-юань. Затем его путь лежал в Кангюй, Согдиану и Бактрию, где он и нашел представителей юэчжи.
В источнике не было сказано, какие культурные памятники оставили представители этого народа. Поэтому я решил проделать тот же путь и как археолог посмотреть на все своими глазами. Таким образом, в поисках следов древнего китайского народа я совершил экспедиции почти по всем памятникам Самарканда, Кашкадарьи и Сурхандарьи.
В 2017 году в Байсунском районе Сурхандарьинской области мы нашли могильник из 92-х погребений, принадлежащих культуре юэчжи, датированных 150 годом до нашей эры. Как оказалось, во времена СССР в южном Узбекистане и Таджикистане нашли около 10 таких могильников, однако некоторые эксперты причисляли их к памятникам саков.
Мы смогли отыскать ответы на волнующие нас вопросы, однако вместе с ними пришли и другие вопросы. Нас стало интересовать, какое отношение юэчжи имели к созданию Кушанского царства. Учебники истории говорят, что эта империя, существовавшая с I по III век и простиравшаяся от Амударьи до Индии, появилась благодаря юэчжи. Поэтому мы продолжили свои экспедиции по Узбекистану и выяснили, что это не так. Ведь наша задача изучать и восстанавливать историю, восполняя пробелы найденными в земле доказательствами.
В рамках последнего визита мы продолжили наши археологические экспедиции, смогли изучить некоторые проблемы сохранения культурного наследия в Узбекистане. Кроме того, наша делегация впервые встретилась с представителями профильных узбекских государственных структур. В ходе этой встречи мы обсудили вопросы взаимных визитов специалистов в области археологии и охраны культурного наследия для совместного изучения имеющихся проблем, обмена опытом в плане технологий и методов ведения археологических работ, а также принятия конкретных мер по сохранению памятников культуры. Нам еще многое предстоит обсудить, например, какие планы и какие конкретно археологические работы мы сможем осуществить совместными усилиями.
– Расскажите, как государство, население и бизнес в Китае относятся к вопросу сохранения культурного наследия?
– Проблема сохранения культурного наследия – это проблема почти всех стран мира. В свое время мы тоже столкнулись с ней. В 80–90-х годах прошлого века, когда китайская экономика пошла вверх, началось строительство множества промышленных заводов и фабрик, гидроэлектростанций и прочих предприятий. Тогда встал вопрос: как развивать современные города и при этом сохранять древние памятники?
Этот вопрос вызвал множество обсуждений. Одни утверждали, что нужно пожертвовать историей во благо экономики: нашим предкам уже все равно, а нам нужно думать о будущем ныне живущих людей. Другие говорили обратное.
Тогда мы допустили ошибку. Раньше памятники культуры охраняли специальные стены. Однако из-за неправильного решения в таких крупных городах, как Пекин или Нанкин, эти ограждения были снесены, чтобы развивать современный город. Они сохранились только в Сиане – древней столице Китая. В результате ряд памятников был уничтожен.
К счастью, в начале XXI века мнение поменялось: было решено, что нужно не только развиваться в экономическом плане, но и предпринимать меры по сохранению своего прошлого. Ведь наша история и культура также оказывают влияние на развитие экономики, что имеет большое социальное значение.
Так, был утвержден проект по сохранению крупных исторических объектов. Он разделен на этапы: каждые пять лет мы выбираем 100 значимых памятников и проводим на них работы по консервации и реставрации. В 2020 году масштабы программы расширились: вместо 100 объектов мы стали отбирать 150.
В результате за эти 20 лет в Китае прошли три крупные экспедиции по всем имеющимся памятникам культуры. Каждый раз выяснялось, что какие-то из них были уничтожены, какие-то, наоборот, были открыты и занесены в список культурного наследия. Кроме того, каждый профильный институт проводит свои экспедиции, также помогая открывать неизвестные ранее памятники.
По итогу такой инвентаризации все памятники в Китае были поделены на группы – объекты государственного, областного, городского, районного или сельского значения. Для каждого конкретного памятника был составлен свой план работ: что потребуется сделать в ближайшие 5, 10 и 15 лет.
Затем на каждом объекте проводятся более тщательные археологические экспедиции и раскопки. Специалисты анализируют влияние окружающей среды – таких природных явлений, как дождь, снег и прочих погодных условий, а также ведущихся неподалеку строительных работ. Разрушающиеся памятники консервируют.
Конечно, на этом работы не заканчиваются. Необходимо также думать, как выстроить работу по презентации объекта населению в будущем. Это нужно, чтобы общество знало, что у нас есть такие памятники, и понимало важность их сохранения. Сначала это можно делать при помощи современных технологий – через интернет. Затем, чтобы открыть объект для посещения туристов, нужно продумать инфраструктурные нюансы: транспорт, на котором можно сюда добраться, кассы, где будут продавать билеты, и многое другое.
Должен отметить, что с момента начала этой масштабной программы прошло уже 20 с лишним лет, однако на сегодняшний день работа ни на одном из объектов не завершена на 100 процентов. Изучение археологических объектов – это не строительство зданий. Это очень сложный и кропотливый труд, который требует очень много времени и не терпит спешки. Первый этап работ для каждого объекта может занимать лет 15. Невозможно это сделать за год-два.
– Как теперь решается вопрос дальнейшего строительства городов и сохранения культурного наследия в КНР?
– Сегодня в этом вопросе мы опираемся на усовершенствованные законы и четкую работу территориальных отделений по охране культурного наследия. Именно территориальное отделение выдает первое разрешение на какое-либо строительство. Все это осуществляется строго по закону, и никто не может вмешиваться в этот процесс.
Прежде чем что-то построить, на место будущей стройки выезжает группа специалистов, которая проводит исследование и выясняет, есть ли в округе исторические объекты. Если есть, то специалисты уточняют, можно ли здесь строить, выдержит ли объект воздействие проводимых работ. Исходя из этой картины, принимается решение: можно ли какие-то памятники снести или перенести на другое место. Однако, когда дело касается особо значимых объектов, никакое строительство не допускается: дорога или дом будут построены в другом месте.
– Какой вы видите ситуацию с культурным наследием в Узбекистане?
– Сегодня мы наблюдаем быстрый рост экономики Узбекистана. В Ташкенте, Самарканде и даже в маленьком сурхандарьинском городе Денау строится большое количество зданий. Это означает неминуемую борьбу интересов: что выбрать – развитие или память?
Я думаю, при правильном подходе Узбекистан сможет преодолеть эту проблему. Для этого нужны системные законы, четкое административное управление и специалисты.
В Узбекистане есть соответствующие законы. Однако, на мой взгляд, административная система управления в этой сфере, которая бы следила за их исполнением, еще несовершенна. Например, путешествуя по Узбекистану, я заметил, что в областном отделе охраны культурного наследия могут работать всего 1-2 человека. На уровне города или района таких административных единиц вообще может и не быть.
Кроме того, в Узбекистане очень мало кадров в этой сфере. В институтах археологии в Самарканде и Ташкенте насчитывается всего 80 специалистов. Для сравнения, в провинции Шаньси, которая по территории и количеству населения схожа с Узбекистаном, в этой сфере работают несколько институтов и университетов, которые насчитывают 500 специалистов и ученых, 70 процентов из которых – непосредственно археологи.
И это я не говорю о музееведах и специалистах по охране культурного наследия в административных органах. Всем этим людям есть, чем заняться, поскольку работы очень много. При этом в последние два года Китай увеличил квоту на рабочие места в этой сфере. Если раньше в Институте археологии могли работать 100 человек, то сейчас – 200.
Проблему отсутствия административных единиц в далеких деревнях можно решить за счет привлечения к этому вопросу местного населения. К примеру, за памятниками культуры в отдаленных уголках могут присматривать и сообщать об их уничтожении сельские жители. Это также позволит донести до населения важность этого вопроса. Ведь незнание населения –
это также очень большая проблема для исторических объектов: к примеру, крестьяне могут вспахать какой-нибудь курган, не зная, что это древний памятник культуры.
Также, насколько мне известно, узбекскими специалистами до сих пор не проведены масштабные экспедиции и инвентаризация археологических памятников.
– Многие эксперты считают, что у Узбекистана и Китая очень много общего в плане культурного наследия. Согласны ли вы с этим?
– У Китая и Узбекистана, действительно, очень много общего в плане культурного наследия. Соответственно и проблемы в вопросе его сохранения у нас практически одинаковые.
Если посмотреть на древние сооружения в Европе, то можно увидеть, что большинство из них были построены из камня и они возвышаются над землей. В Китае и Узбекистане древние люди строили свои города из земли и дерева, а их украшением часто служила керамика. Кроме того, большинство древних объектов как в Китае, так и в Узбекистане являются подземными. В наших странах очень много именно археологических памятников. Такие объекты сложно сохранить, еще более сложным представляется обеспечить их показ людям.
Взять, к примеру, городище Афросиаб в Узбекистане и какой-нибудь древний памятник в провинции Синьцзянь. Материалы этих сооружений и ситуация по их сохранности практически одинаковые. Поэтому, конечно, китайский опыт вполне применим в Узбекистане.
Несколько лет назад китайские специалисты отреставрировали надземные архитектурные памятники в Хиве. Полагаю, что в рамках будущих проектов мы сможем продвинуться дальше и передать также опыт работы с археологическими объектами. Сегодня в нашем университете по направлению магистратуры, аспирантуры и докторантуры обучаются представители Узбекистана. Возможно, в рамках будущего нашего сотрудничества их количество увеличится и это помогло бы постепенно восполнить дефицит кадров в вашей стране.
